Не очень-то просто найти хорошую работу в Рязани. Татьяна Рыбкина по образованию учительница биологии и химии, но свои знания применяла, чтобы работать в фармкомпании менеджером. И работа ей, похоже, не нравилась.
Муж Татьяны Александр по специальности резчик по дереву. Свое дело он любит, но заказов было мало, и Александр стал работать в конструкторском бюро, делать очень крепкие и очень хитрые ящики для секретной продукции то ли военного, то ли ракетного завода. Вот такая работа — делаешь ящики, а что в них положат — тайна.
Насколько я понимаю, Татьяна решила, что достаточно одному человеку в семье заниматься нелюбимой работой. И собралась родить ребенка. В апреле уволилась, к концу лета забеременела. Четырехлетний Татьянин сынок Степан просил младшего братика, но, если не получится, соглашался и на сестренку. Татьяна отправилась в женскую консультацию становиться на учет.
Там надо сдать стандартные анализы: ВИЧ, сифилис, общий анализ крови… Татьяна не очень удивилась, когда ей позвонили и сказали, что общий анализ крови следует пересдать. Ну, мало ли почему надо…
Но глаза врача, которая встречала Татьяну с результатами дважды сданного общего анализа крови, были перепуганные. Доктор сказала, что никогда не видела ничего подобного. «Это не знаю что… Это наверное… Это может быть даже… Нет! Дам вам направление в больницу».
В больнице в гематологическом отделении Татьяне сказали прямо: рак крови. Острый лимфобластный лейкоз. Услышав слово «рак», Татьяна вообразила себе мертвой не себя даже, а ребенка, который у нее внутри. Про себя 38-летнюю как-то еще можно представить, что вот заболела раком крови. Химиотерапия, лысая голова, выживешь-не-выживешь… Но что случается с не рожденными еще детьми, если их мама заболела раком крови? Что случается с такими беременностями? Их прерывают? Аборт? Татьяна сформулировала вопрос так: «Вынуждена ли я буду убить своего ребенка?»
Врач в Рязани на этот вопрос ответить не смогла — надо поехать в Москву, там скажут. Дома мама, муж, брат, близкие мягко пытались заговаривать с Татьяной про то, что надо, дескать, слушаться врачей, что если врачи скажут, то надо следовать их указаниям… Никто не говорил прямо «прервать беременность», но прерывание беременности было в их утешительных разговорах этакой подразумеваемой фигурой умолчания.
Прошло несколько дней. К больнице, где лежала Татьяна, подъехала скорая и с мигалками повезла Татьяну в Москву. Всю дорогу Татьяна думала не о том, что едет лечиться от рака крови, а о том, что едет прерывать беременность. Желанную. На четырнадцатой неделе. Конец первого триместра. Беременность не замерла, выкидыша не случилось, малыш внутри, скорее всего, здоров и благополучен. «Еду убивать ребенка», — так думала Татьяна, лежа в скорой помощи, которая везла ее из Рязани в Москву.
В Москве в Гематологическом научном центре доктор сказала: «Беременность? Четырнадцатая неделя?» И после паузы: «Нет, лейкоз не является показанием к прерыванию. Доносить и родить можно. Вот грудью потом кормить будет нельзя».
Татьяна сначала даже не очень поняла. А потом поняла и… Она описывает это чувство как вдруг разом нахлынувшее острое желание жить. Как если бы стоять у большой реки в солнечный и ветреный день.
Теперь план такой. Сейчас — щадящая химиотерапия. На тридцать восьмой неделе беременности — кесарево сечение. Потом два месяца на восстановление. Потом — трансплантация костного мозга, очень тяжелый месяц в стерильном боксе. Тошнота, рвота, сыпь, температура, грибковые осложнения, инфекционные осложнения, измождение, худоба или, наоборот, нездоровая полнота от гормонов, потеря волос… И через месяц домой. А потом еще год поддерживающие препараты и регулярные поездки в Москву на проверки.
Когда Татьяна выздоровеет, ее будущей дочери (по УЗИ уже сейчас видно, что девочка) будет года два. И вот Татьяна с мужем и детьми поедет в Петербург в первое после болезни путешествие. Приведет детей к стрелке Васильевского острова, чтобы увидели эту огромную воду. Они будут стоять на набережной вчетвером. Таня, Александр, Степан и девочка, которую пока еще не придумали, как назвать. Будет солнечный и ветреный день. Вода будет сверкать на солнце. Волосы у Татьяны к тому времени уже отрастут, и ветер будет трепать их. Так Татьяна представляет себе выздоровление.
Это довольно реалистичный план, но в нем есть одно слабое звено. Поиск донора костного мозга для Татьяны будет стоить 400 тысяч рублей. Таких денег и близко не зарабатывает ее муж на этих своих ящиках для секретного неизвестно чего.
Помогите ей.
Вы, читающие эту историю, можете небольшими пожертвованиями сделать Татьянин план выздоровления реальным. Помогите Татьяне и будущей девочке, которую еще не придумали, как назвать. Пожертвования можно отправить здесь.
Автор: Валерий Панюшкин